Поднимайся, Тася!

На пороге Иерусалимского Храма Гроба Господня Светлану с дочкой встретил пожилой грек в монашеской рясе. Протянул Тасе руку, будто ждал ее, и без слов, одной улыбкой позвал за собой. Тася даже не смутилась – отпустила маму и безбоязненно вошла с незнакомцем в храм. Очередь расступалась перед монахом и маленькой девочкой, а ее мама шла следом и плакала – так нужны были ей сейчас эти добрые знаки: молчаливый спутник, угадавший их в толпе верующих, спокойная уверенность, с которой Тася приближалась к алтарю, и ее неожиданный, словно в святочном рассказе, шепот: «Мама, это наш дом!»

Уже через час их встретят в больнице люди в других, белых, одеждах. Они тоже будут улыбаться девочке из России и называть ее ласковыми именами – на иврите, английском, русском. А назавтра проведут операцию, которая растянется на полдня и уймет боль, мучившую Тасю все три с половиной года ее жизни.

 

Шаг ценою в миллион

 

Тая Заречная родилась летом 2010 года в дальневосточном городе-полумиллионнике и задержалась в перинатальном центре только для того, чтобы набрать вес. 

«Ребенок здоров», – уверял молодую маму профессор лучшей в городе клиники. Но в девять месяцев, когда светлые Тасины волосы на височках закрутились в мягкие кольца, массажист заподозрила неладное с ножкой. Только тогда у девочки обнаружили болезнь, которую надо было начинать лечить в роддоме в первые дни жизни, – полное смещение головки бедра, самую тяжелую форму дисплазии сустава. 

С таким диагнозом Таисия из детской коляски должна была пересесть в инвалидную, а она встала на ноги – благодаря доктору-мануалисту из Киева, к которому ее возили через весь континент целых два года. 

Первые Тасины шаги обошлись Заречным в миллион рублей. Бабушка с дедушкой продали дом, мама – машину. Но этого оказалось мало – требовалось кардинальное лечение: без него девочка была обречена на инвалидность в будущем и мучительную боль в настоящем. 

Днем она бегала с сестрой-двойняшкой по дому, и никакая сила не могла удержать ее на месте, а по ночам плакала и звала маму. Родные носили кроху на руках, гладили ножку, мучаясь от своей беспомощности и болезненно радуясь недетской Тасиной терпеливости: утром двухлетний «энерджайзер» откуда-то черпал силы, чтобы снова «бежать и прыгать, все хватать, ногами дрыгать». 

Еще больше Тасиной энергичности удивились израильские медики. «С вашим диагнозом дети вообще не ходят», – сказали они ее маме.

 

Одна надежда - на чужих

 

На обследование в Иерусалим Заречные приехали летом прошлого года. В России им предлагали единственный выход: множественные хирургические вмешательства по устарелой технологии, когда внедрение металлических конструкций в кости проводят, пока не прекратится рост организма. В Израиле сказали, что хватит одной операции, но проводить ее нужно, пока костная ткань не сформировалась окончательно, то есть – до четырех лет. 

Тасе едва «стукнуло» три. Неразрешимая проблема стояла за другой цифрой: лечение в Иерусалиме стоило 850 тысяч рублей, а в Тасиной маленькой семье работала только мама, и в Ставрополе, куда они перебрались, у Заречных всего и было, что квартира в ипотеке. 

Светлана уперлась в тупик: продавать нечего, заработать невозможно, опереться не на кого, одна надежда - на чужих, незнакомых людей.

На Ставрополье магнатов немало, но как до них достучаться? Как тронуть их, далеких и занятых, рассказом о белоголовой девочке, которую примчал на юг поезд с конечного пункта Транссибирской магистрали? Как убедить помочь?

С этими отчаянными вопросами Светлана пришла в редакцию «Открытой» газеты и здесь нашла искреннюю поддержку. Редакция отправила письма с просьбой о помощи Таисии Заречной в десятки крупных организаций края и до нескольких сумела достучаться. «До нескольких» в прямом смысле слова: на письма откликнулся лишь каждый десятый адресат.

Эта акция оставила у журналистов горький осадок, лишний раз убедив в том, что спонсорская благотворительность в России движется, как громоздкая фура в гору, - тяжело буксуя, надрываясь и со скрипом застывая через каждые пару метров. 

Но все же всегда находится кто-то, кто не дает окончательно заглохнуть этой махине страдания и со-страдания. Через два месяца после начала акции половина суммы на Тасину поездку лежала на счете ее мамы. Вторую половину Светлана заняла по знакомым, увязнув в долгах по уши, и холодным декабрьским днем с дочкой на руках спустилась с трапа самолета в аэропорту Тель-Авива.

 

В эпицентре снежной стихии

 

Поездкой наших земляков занимался больничный отдел медицинского туризма – такие открыты при крупных клиниках Израиля, чтобы «обеспечить всем, желающим приехать на лечение без посредников, наиболее комфортное и приятное пребывание в стране, учитывая всевозможные трудности, с которыми Вы можете столкнуться в незнакомом окружении». 

Глянцевые посулы из рекламного проспекта начали сбываться раньше, чем Заречные ступили на Землю Обетованную. Трансфер, оформление документов, организация проживания... – все вопросы решались без их участия. Да что там говорить, если чемоданы еще не были упакованы, а Тасина мама уже знала точное время приема у врача?!

Единственная трудность, решить которую организаторы не могли при всем желании, – природный коллапс: на Ближний Восток в день прилета Заречных обрушились сильнейшие метели и снегопады. Таю с мамой стихия накрыла по пути в Иерусалим. 12 часов они просидели в 50-километровой пробке, пока спасатели не эвакуировали их на военную базу. А когда на следующий день наконец попали в «свою» квартиру, увидели, что на кухне пробит стеклянный потолок, и каменные полы залиты водой. 

Светлана оказалась в чужой стране, в эпицентре стихийного бедствия, без вещей, брошенных в машине на трассе «Тель-Авив – Иерусалим», с пачкой чипсов и бутылкой мацони на ужин... 

Положение – хоть плачь, но она осталась безупречной мамой – нежной, храброй, сильной, неуязвимой. Мамой, которая, если и заплачет, то только в храме, среди десятков незнакомцев, расступающихся, чтобы дать дорогу к алтарю ее дочке. 

 

Клизма? Только по назначению!

 

В больнице Заречных поместили в небольшую красивую палату с акварельными дельфинами на стенах и рисованным солнцем на потолке. У окна стояла детская кровать на колесиках, рядом – раскладное кожаное кресло для взрослого, на котором можно было и отдохнуть, и поспать. 

В России в детских клиниках мамам порой приходится ночевать на стульях, если их вообще пускают в палату к больному ребенку. Чтобы добиться этого права (гарантированного, между прочим, федеральным законом), родители соглашаются на любые условия – моют полы, убирают коридоры и туалеты.

«В Израиле такой проблемы нет, - говорит Светлана, -во всех детских палатах предусмотрены спальные места для родителей. Персонал очень внимателен и делает все, чтобы обеспечить пациентам наиболее комфортное и приятное пребывание в госпитале. Нам, например, находили русскоговорящих специалистов – в клинике очень много выходцев из России и СССР, причем разных национальностей. 

Почему они уезжают из родной страны, рассказал русский хирург, оперировавший Тасю. По его словам, вся система в Израиле направлена на то, чтобы врач мог реализоваться как высочайший профессионал. Под рукой – оборудование экстра-класса и лекарства последнего поколения. 

Доктор несет огромную материальную ответственность за здоровье пациента. Прежде чем приступить к практике, он оформляет страховку профессиональной деятельности и, если с пациентом что-то случается, терпит многомиллионные (!) убытки. 

В клинике никто не имеет права дать больному препарат или провести медицинскую манипуляцию без назначения лечащего врача. Ночью после операции Тася не могла сходить в туалет (в позвоночник вкололи большую дозу обезболивающего), и я попросила дежурную сестру сделать дочке обычную клизму. Так она вызвала – в 12 часов ночи! – уставшего доктора, и он приехал в больницу специально для того, чтобы распорядиться поставить ребенку клизму!»

 

Поразительная… человечность

 

На саму операцию ехать было весело и не страшно. Тасю повезли по коридорам и лифтам прямо в ее «ночной» кроватке, разрешив взять с собой любимую игрушку. Да и мама все время была рядом – ее без проблем пустили в операционную (в России о таком даже мечтать не приходится) и, только когда дочка заснула, проводили в специальное место, где родственники дожидались окончания операций. 

«Удивительно было, что в комнате все сидели с Ветхим Заветом в руках и молились. Я тоже читала акафист Николаю Угоднику – в этот день православная церковь отмечала его праздник, – вспоминает Светлана. – Когда пошел третий час операции, начала сильно нервничать: накануне врач сказал, что такой дефект, как у Таси, исправляют за пару часов. Меня успокаивала соседка – немолодая еврейка, у которой оперировали отца. 

Вообще, люди вокруг были очень доброжелательны. Молодые ребята-волонтеры принесли чай, кофе, пирожные и бесплатно всех угостили. В госпитале, конечно, есть несколько кафетериев и автоматы на каждом этаже, но я боялась даже шаг сделать из комнаты ожидания – доктор обещал позвать, как только закончит, чтобы ребенок, придя в себя, сразу увидел маму. 

Случилось это только через пять часов – Тасин случай действительно оказался тяжелым. Дочка долго отходила от наркоза, и снова я остро ощутила, насколько уважительней и доброжелательней в Израиле отношение к больному и его близким.

Тася просила воды, а я знаю, что у нас категорически запрещают пить после операции – человека сразу вырвет. Я ей губки смачиваю влажной ватой, она выплевывает и плачет. Подошел врач: «Что такое?» - «Да вот, пить просит», - отвечаю расстроенно. И тут доктор сказал фразу – абсолютно нормальную, человеческую, но совершенно неожиданную для меня: «Дайте ей воды, она не должна чувствовать себя дискомфортно».

Ну и что, что ребенка стошнило – раз, другой, третий? Пусть пьет: девочка не должна мучиться от жажды...

В огромной палате продумано все до мелочей, вроде бокса горячих простыней: ухаживающие свободно берут их и укутывают больных – это очень приятно. Что касается родственников, их присутствие в послеоперационной реанимации… приветствуется! 

 

Запеканка от волонтёра 

 

На следующее утро после операции Тасю из общей реанимации перевели в детскую – большую комнату, в которой кровати маленьких пациентов были огорожены ширмами и за каждой вместе с ребенком неотлучно находился взрослый. К удивлению Светланы, она оказалась единственной мамой в палате – за местными детьми, включая грудничков, смотрели папы и дедушки! 

Необычно было и то, что навещать больных в госпитале можно было круглосуточно, что в открытые двери заходили не только родственники, но и множество волонтеров. Так, первым «посторонним» человеком, которого Тася увидела после операции, стал больничный клоун. В ее «комнатке» из ширм он устроил целое представление, глядя на которое, маленькая пациентка, вся еще в тонких проводах, заливалась смехом.

Приходили очень молоденькие добровольцы, по виду школьники, дарили детям подарки, воздушные шары, пакеты с едой – картофельными запеканками, пирогами, йогуртами, фруктами… Получив игрушку, Тася с укоризной спрашивала: 

- А для Дарьи? 

 «У нас двойня», – объясняла мама, и девочке тут же вручали второго зайца или куклу.

Едва Таисию отключили от систем жизнеобепечения, доктор принес коляску, в которой мама возила дочку по всей больнице, и чаще всего - в игровую комнату с живым уголком, где можно было погладить и покормить с руки настоящих хомячков и кроликов. 

На четвертый день Заречных выписали из госпиталя, и еще неделю они жили в Иерусалиме на квартире. На это время им бесплатно выдали удобную коляску для прогулок (Светлана потом пыталась найти такую в России, но не смогла, и сейчас катает загипсованную Тасю дома в… офисном кресле).

В последний день перед вылетом мама с дочкой снова отправились в Храм Гроба Господня. Возвращались нагруженные – со свечами, подарками, Вифлеемской звездой, фарфоровой статуэткой Божией Матери… И на старой дороге, вымощенной камнем, попали в «аварию» – у коляски сломался железный прут.

С ребенком в гипсе, сломанным больничным креслом и полными пакетами Светлана застряла посреди Старого города, но даже растеряться толком не успела. Из лавочек выбежали торговцы, покачали головами в кипах и, перекинувшись несколькими фразами, взялись за дело. Светлана держала Тасю на руках и только смотрела, как чужие люди суетятся вокруг нее. Кто-то принес металлическую балку, другой – отвертки, третий – станок для работы по металлу, и через 20 минут коляска была как новенькая. 

Брать деньги за помощь мужчины категорически отказались – Иерусалим и напоследок тронул Тасю жестом доброты. 

 

Фатима МАГУЛАЕВА